В первые годы двадцатого столетия Роберт Грейниер, человек, чьими инструментами были топор и костыльный молоток, подолгу жил вдали от родного порога. Его дни проходили в глухих чащах — там, где падали подрубленные сосны, ложились на балласт шпалы, возводились пролёты мостов. Вокруг кипела работа, менялись пейзажи, сама страна будто перестраивалась на ходу. И Роберт видел не только это движение вперёд. Он видел, во что обходится такой рывок людям, что стояли рядом с ним, — таким же рабочим, приезжим, чьи спины гнулись под тяжестью общего прогресса.
